Дантиох покачал головой. Полукс хотел дать ему воды, чего угодно, но ничего не было.
В хрипящем голосе появилась настойчивость:
— Послушай меня. Я видел в свете такое… Эта война — лишь начало. — Он сглотнул, и в горле раздался болезненный щелчок. — Начало… конца…
Дантиох схватил ртом воздух и обмяк, утратив последние силы.
— Но я рад, Алексис. Я рад, что жил. Что был знаком с тобой. Отрадно знать, что даже во вселенной ужаса и предательства есть место дружбе.
— Молчи. Побереги силы!
Изрезанный шрамами рот Дантиоха изогнулся в улыбке.
— У меня их не осталось. Я исполнил свой долг и больше не стыжусь. — Он изогнулся от боли и тяжело выдохнул. — Да здравствует Император человечества, все еще возлюбленный всеми. Да живет Его мечта, даже если нам не суждено.
Он издал долгий судорожный вздох, и его лицо расслабилось. Тело Дантиоха безжизненно повисло в руках Полукса.
— Барабас! — закричал Алексис. — Барабас! Брат!
Он склонил голову и заплакал по врагу и другу. Затем бережно сложил ему руки на груди, как подобает чемпиону легионов, павшему на службе Империуму.
Спустя несколько часов воины Ультрамара найдут здесь Полукса, все еще сидящего с горестно склоненной головой.
Гай Хейли, "Фарос"
