#WarhammerHH #quote_HH
Они ждали в строю, статуи, вытянувшиеся по стойке смирно в шторм. Без шлемов, они были высечены по его подобию, несколько тысяч лиц, воссозданных с помощью техномагической генетики, чтобы походить на отца, которого они никогда не встречали. Их различные оттенки кожи ничего не скрывали, и различные цвета и стили волос также не скрывали этого факта; у каждого из них был свой облик. Сангвиний знал об этой возможности, на самом деле не ожидая ее. Многие из Лунных Волков Хоруса, став полноценными Астартес, переняли его черты, но это ни в коем случае не было повсеместным среди Легионов. Здесь Сангвиний смотрел не на простое сходство, а на симулякр. Сыновья Хоруса походили на своего примарха, как сын может походить на отца. Сыновья Сангвиния были похожи на своего генетического отца, как его собственное лицо смотрело на него в треснувшем зеркале. Война оставила на них шрамы... но они были им до конца жизни.
И они боялись его. Он мог прочитать это в глазах, которые соответствовали его собственным, и он мог почувствовать это в напряженных чертах, которые он так хорошо знал. Мучительное ожидание заставило его поверить, что его сыновья могут обрадоваться, впервые увидев его, но реальность была в целом более напряженной. Они боялись того, что он представлял, и многих грядущих перемен.
Вырвавшись за пределы боевого корабля, он расправил крылья под дождем. Не более чем инстинкт, подобно тому, как кто-то может поднять руку против ветра или расправить плечи, готовясь к выполнению задачи. Но когда он сделал это, когда его крылья с белыми перьями согнулись, несколько воинов в первом ряду вздрогнули. Они не просто боялись того, что он представлял, понял Сангвиний. Они боялись его. Возможно, они боялись мутации, которую он носил на спине, но примарх не думал, что это было так просто. Они боялись самого его присутствия.
Почему?
Дождь хлестал, не переставая, довольствуясь тем, что наполнял ужасную тишину шипением своих капель. Сангвиний чувствовал взгляды Лунных Волков позади себя так же уверенно, как видел взгляды Бессмертного Девятого, обращенные к нему. Прижимая крылья к телу, скорее для удобства, чем из осторожности, он начал ходить вдоль рядов собравшихся воинов в их омытом штормом сером. Проходя мимо, он встретился с ними взглядом и хорошо отметил шрамы войны на их керамитовых пластинах и преображенной плоти.
В свою очередь, они смотрели на него с отчаянной надеждой, которую он ожидал, в сочетании с вызовом, которого у него не было. Они хотели этого, они жаждали этого момента, но все зависело от этого. Давление было практически физическим, оно давило на них всех.
В лицах он прочитал их летопись Великого крестового похода. Питье крови и поедание плоти: для тактического преимущества, для выживания и редко – но недостаточно редко – для удовольствия. Он читал истории, рассказанные шрамами, которые портили их красоту; хроники подземных кампаний против мутировавших орд и едва ли человеческих популяций, собранных для отчаянно необходимого подкрепления. В их прищуренных, исполненных благоговения глазах он увидел дискреционные отказы Дивизио Милитарис поставлять им боеприпасы и танковые батальоны, чтобы соответствовать другим новорожденным легионам, из-за страха перед вырождением Несмертных. Он видел, как имперские указы разделили их на части, чтобы они служили в отколовшихся флотах, фрагментах фрагментов, прикрепленных к другим силам Легиона; основная причина, по которой потребовалось так много времени, чтобы собрать Легион здесь в полном составе. Он видел трудности их крестовых походов и компромиссы, на которые они шли, когда судьба вынуждала их действовать. В наклоне их голов и поджатых губах он видел санкции, наложенные на них другими, более благородными Легионами. Он видел грехи, которые они совершили против своей собственной империи, и презрение, которое они терпели из-за этого. Он видел, как они носили это пренебрежение как знак нежеланной чести.
Короче говоря, он видел их такими, какие они были: каннибалами и убийцами с лицами ангелов.
И последнее, в их наглых взглядах светилось осознание собственного вымирания. Их время подходило к концу. Даже без Сангвиния здесь, перед их собравшимися рядами, продолжительность жизни Бессмертного Девятого была определенно смертной. Другие Легионы, независимо от степени их свирепости, были надежным оружием в арсенале Императора. Чтобы страхом разорвать планету на части, Он посылал Восьмого. Чтобы утопить восстание в крови их собственных мертвецов, Он посылал Двенадцатого. Безжалостность этих диких Легионов все еще держалась в рамках Великого Плана.
Но Девятый… эти окровавленные рыцари с их алыми ритуалами, эти Пожиратели Мертвых… Они уже были разбиты, ненадежны как сила Легиона. Целые отряды экспедиционных флотов отказались сражаться бок о бок с ними. Снова и снова они были доведены почти до полного уничтожения, неоднократно возвращая себя с края пропасти приливами отчаянной вербовки, поддерживая себя, поднимая генетические отбросы вида до состояния имперского совершенства. Их пути пополнили их ряды людьми, возвышенными плотью, но все еще пустыми душой. Долг мог только увлечь солдата лишь до такой степени. Эти сверхлюди сражались за Империум, но их мало что заботило, они ничего не любили. В их страданиях не было ничего облагораживающего, только гордость за свою способность терпеть.
Гордость загнанного в угол животного - это все, что у них осталось.
Как только эта мысль пришла ему в голову, Сангвиний отбросил ее. Нет. Это не все, что у них осталось, это все, что у них когда-либо было. Это все, что им когда-либо было дано.
Как они были похожи на жителей Баалфоры, таких уязвимых, несмотря на свою силу духа, способных выжить, но никогда не процветающих. Сангвиний был усыновлен Кланами Чистой Крови и вырос, чтобы стать их чемпионом. Он мог бы править ими как бог-король, которым они его считали, но он всегда ничего так не хотел, как защитить их. Он избавил Чистые Племена от тягот их пропитанной радиацией родины не благодаря господству над ними, а благодаря своему служению им.
И теперь страх Несмертных обрел смысл. Это было так очевидно, как только он увидел это собственными глазами: истина, которую не смог бы передать ни один гололитический отчет. Чего бы этот крылатый полубог потребовал от них? Смогут ли они когда-нибудь выполнить то, о чем он попросит? Захотели бы они вообще попробовать, если бы презирали своего нового отца и его видение?
Сангвиний продолжал идти, продолжал изучать их. Он подумал о клятвах верности, которые он мог бы заставить их принести сегодня вечером. Он думал о славе, которую он мог бы им пообещать, и о гордости, которую он мог бы выразить, когда Император предоставил ему командование его собственным Легионом. Он был их примархом, и у него было полное право разыграть момент так, как ожидали его сыновья: связав их священными клятвами верности ему.
Но первые слова, которые он произнес перед своим Легионом, были далеки от напыщенных речей, которые описали бы более поздние хронисты.
— Как тебя зовут?— Сангвиний спросил ближайшего Несмертного, первого из его сыновей, которого он когда-либо встречал лицом к лицу. Его тон был мягко-твердым, его любопытство было очевидным. Покрытый шрамами воин ответил мокрыми от дождя губами.
—Идамас.— Сангвиний увидел конфликт в темных глазах мужчины, когда Астартес заколебались, не уверенные, стоит ли добавлять почетное обращение.
—Спасибо, — ответил Сангвиний. Он повернулся к следующему воину в очереди. —А ты? Как тебя зовут?
—Амит. —Снова это колебание, хотя Амит добавил приглушенное "господин" после минутной паузы.
—Спасибо. А тебя?
И так продолжалось и продолжалось. Вскоре он больше не спрашивал по одному, вместо этого призывая их нарушить строй и выйти вперед группами. Он смотрел каждому из них в глаза, когда они называли ему свои имена, многие из них перекрикивали других, когда адреналин момента овладевал ими, и он запечатлел их личности в своей сверхъестественной памяти. Это были его первые сыновья, и он будет помнить каждого из них до дня своей смерти.
Когда это было сделано, снова воцарилась тишина, насыщенная ожиданием. Раньше Несмертные смотрели на него с этой смесью предвкушения и вызывающего страха. Теперь проблема в их состояниях граничила с лихорадкой. Почему он спросил их имена? Что он намеревался делать с этим знанием?
Сангвиний отсалютовал им, приложив кулак к сердцу. Наконец, он заговорил.
—Вы назвали мне свои имена, и я прочитал записи о ваших деяниях. Я знаю вас, и я знаю, как Империя моего отца – наша Империя – смотрит на вас. Вы служили с преданностью, и вам платили в равной мере как благодарностью, так и злобой. Вам давали трудные задачи только для того, чтобы вы почувствовали недоверие к себе за то, что выполняли их теми способами, которые, по вашему мнению, были наилучшими. Я не буду говорить, что вы были неправы, поступив так, как поступили, и не буду винить тех, кто стал бояться вас. Это прошлое, и это наш шанс отступить от края вымирания. Мой первый приказ - снова собрать вас вместе. Мы будем сражаться вместе, как одна родословная. С этого момента вы больше не являетесь разбитым Легионом.
Глаза Несмертных были устремлены на него. Теперь он не испытывал никаких сомнений. Он точно знал, что хотел сказать.
—Не давайте мне никаких клятв, - сказал он им. —Не давайте мне никаких обещаний. Не предлагайте мне свою верность только потому, что в ваших жилах течет моя кровь.
Сангвиний внезапно рассмеялся, звук был музыкальным на фоне грохота бури. —На самом деле, вообще не предлагайте мне свою верность. Нет, пока вы не поверите, что я этого достоин.
Примарх обнажил свой меч, вонзая его в землю перед собравшимися рядами. Он расправил крылья, позволяя дождю стекать с них перламутровыми каплями. А затем, к изумлению и ужасу своих сыновей, он опустился на одно колено в знак почтения. Даже когда он опустил голову, его голос разнесся над бурей.
—Вместо этого позвольте мне предложить вам свою верность. Примите мою клятву, здесь и сейчас. Я Сангвиний, сын Императора, примарх Девятого Легиона, и я даю вам это обещание – я буду стоять рядом с вами во славе или умру рядом с вами в позоре. Я пришел к вам сегодня не для того, чтобы навязывать свои методы всем вам, а для того, чтобы научиться вашим методам.
Несмертный легион смотрел на него, затаив дыхание от изумления. Наказание, которого они ожидали, не проявилось. Самодовольные клятвы, которых они ожидали, что они должны изменить себя по образу и подобию своего нового отца, не были произнесены.
—Этот легион не мой, - крикнул Сангвиний своим сыновьям, поднимаясь на ноги. —Это не собственность, которой можно манипулировать исключительно по моей воле. Этот Легион - наш. И хотя вы мои сыновья, которым суждено отчитываться передо мной, я ваш примарх, и я буду отчитываться перед вами.
Сангвиний услышал, как Лунные Волки неловко переминаются с ноги на ногу. С Хорусом все было явно не так. Предполагалось, что эти встречи проходят совсем не так.
Ангел вытащил свой клинок из мокрой земли, возвысив свой голос над раскатами грома.
—Каждый из вас — окровавленный ветеран Великого крестового похода. И я тоже сражался в войне Империума, изучая нашу империю, на стороне моего брата Хоруса. Но я так же новичок в своем титуле, как и в войне, которую мы ведем. Со временем я приду, чтобы вести вас. Но сейчас? Я прошу вас только позволить мне сражаться на вашей стороне. Если вы мне откажете, я уйду без обиды. Я нарушу свой договор с Императором и вернусь на Ваал. Я оставлю вас выживать так, как вы выживали до сих пор. Но если вы примете мое предложение... тогда давайте вместе узнаем, каким будет наш Легион. Давайте напишем эту историю как единую родословную.
Сангвиний позволил дождю очистить свой клинок. Он вложил его в ножны плавным движением и взмахнул крыльями, защищаясь от холода бури.
—Император поручил нам захватить этот мир. Он хочет Тегара Пентаурус. Он хочет, чтобы это произошло до конца солнечного месяца. Я видел планы. Я видел сообщения Имперской армии, умоляющие о присутствии здесь Лунных Волков, официальные просьбы о том, чтобы первородные сыновья моего брата остались, чтобы добиться согласия, достижение которого нельзя доверить Девятому Легиону.
Несмертные зашевелились, переместились, крепче сжали оружие. У них была своя гордость. У них этого было в избытке, и это было бы прекрасным началом.
—Император хочет этот мир, и Лунные Волки хотели бы быть теми, кто даст его Ему.
Сангвиний сделал паузу, на его красивых чертах появилась полуулыбка, взгляд человека, делящегося лукавой шуткой со своими ближайшими товарищами.
—Однако я убежден, что нам не нужны наши уважаемые кузены. Я верю, что мы сможем захватить эту планету без их помощи, и, поступая так, мы напишем первую главу правдивой истории нашего Легиона.
Он повернулся в сторону, став посредником между офицерами Лунных Волков и несколькими тысячами Несмертных, стоящих в разбитых рядах. Эзекииль выглядел слегка удивленным. Тарик широко улыбался.
—Что скажете вы, воины Девятого легиона? - крикнул Сангвиний. —Что вы скажете нашим благородным послам из Шестнадцатого?
Поднялись тысячи голосов – раскатистый гром насмешек, отказа и неповиновения. Легион Несмертных подавил Лунных Волков этим единым ревом, преуспев также в том, чтобы перекричать шторм.
Эзекиль Абаддон выступил вперед, подняв руки, призывая к тишине. Потребовалось некоторое время, чтобы это случилось. Тарик двинулся вместе с ним, и когда Абаддон склонил голову в знак уважения к притихшим Несмертным, последний отвесил дразнящий, учтивый поклон.
— Ну что ж, лорд Сангвиний, — сказал Тарик достаточно громко, чтобы его услышали ряды астартес.—Это взвешенное мнение меня и моего дорогого Первого капитана Абаддона, что мы можем отвести силы нашего Легиона назад и позволить Девятому уладить все.
Сангвиний поблагодарил их обоих взглядом, проследил, как они поднимаются на борт своего боевого корабля, а затем снова повернулся лицом к своему новому Легиону.
—Друзья мои, — обратился он к Несмертным. — Мои сыновья. Давайте приготовимся. Нам предстоит выиграть нашу первую войну.
